2110 год. Потомки Ксении Собчак, Тины Канделаки, Сергея Полонского открывают в Москве музей своих прославленных предков. На входе — неоновая вывеска со слоганом столетней давности: «Все, у кого нет миллиарда долларов, пошли в ж…!»
На стендах — сотни фото, видео, 3D-ролики, повествующие о трансформации героев: от скромных детей советских родителей до культовых медийных персонажей, прочно засевших в сознании каждого россиянина. Поворотным пунктом этой метаморфозы можно считать участие в исторической передаче «Гордон Кихот», где Ксюша, приняв имидж Мэрилин Монро в очках, и Тина, очень похожая на Клеопатру в гневе, добились полной виктории над специалистом по семиотике и колумнистом «Часкора» Екатериной Сальниковой.
Фурии гламура попросту не дали рта открыть знатоку смыслов, по сути повторив знаменитое изречение строителя Полонского в Каннах (см. выше про миллиард долларов и жопу). Считается, что тем самым потомки великих медийных персон были раз и навсегда освобождены от нежелательных контактов с массой немиллиардеров, обитающих в том самом месте, куда идут все малоимущие лузеры. В то время как истинные светские львы и львицы обитают в Доме-222. Без забот и хлопот. Без работы и учебы. Без детей и тещ. Где царит лишь Вечное Спаривание Достойных…
Однако, занесло меня в мыслях о светлом будущем. На самом деле писать я хотел о выставке «Меценаты и благотворители дореволюционной России», работающей в Москве по адресу Черниговский пер., дом 9/13. Туда пригласил меня давний друг, писатель Сергей Алиханов, внук тифлисского купца Ивана Алиханова, известного благотворителя, который поддерживал рублем многих художников, актеров, но более всего — Федора Ивановича Шаляпина.
На выставку Сергей Алиханов пришел с 13-летним сыном Иваном. И с гордостью рассказывал ему, что русское купечество состояло не только из героев «темного царства», описанного Островским и Лесковым. Пока одни представители сословия кутили по кабакам и ярмаркам, спускали невероятные деньжищи на канканы из проституток и мадеру нижегородского разлива, другие созидали, помогали, строили…
Только в Нижнем Тагиле на деньги Николая Демидова были построены школа, больница, приют, училище и художественная школа. Когда началась война с Наполеоном, Николай Никитич на свои средства сформировал Демидовский полк, в котором во время Бородинского сражения бил врага его 14-летний сын Павел. В следующем году Николай Никитич подарил Московскому университету кабинет естественной истории (богатейшую коллекцию редкостей), самой Москве — свой Слободской дворец и 100 тыс. рублей для устройства в нем Дома трудолюбия, а Петербургу — четыре чугунных моста (построены на его деньги): Поцелуев, Красный, Семеновский и мост на Обводном канале у Московской заставы. Его сын Павел учредил Демидовские премии, лауреатами которых в разное время становились Пирогов, Менделеев, Сеченов, Якоби, Литке, Крузенштерн, Чебышев и многие другие ученые. Именно Демидовские премии стали прообразом знаменитых Нобелевских. В середине XIX века Альфред Нобель как раз обучался химии у профессора Зинина, и все вручения происходили у него на глазах.
Кроме того, Павел Демидов четыре года был губернатором в Курске. Во время эпидемии холеры на свои деньги построил и оборудовал четыре больницы. А еще запомнился тем, что при нем курские чиновники перестали вымогать у просителей взятки. Павел Николаевич доплачивал чиновникам из своего кармана довольно значительные суммы, чтобы они отказались от мздоимства.
В конце XIX — начале XX веков наука и образование в России на 40% (!) финансировались пожертвованиями предпринимателей.
В Орехово-Зуеве есть больница, построенная на деньги Морозовых. 800 тыс. рублей на богадельню — таков был первый пункт в завещании Марии Федоровны Морозовой. 30 тысяч она передала Московскому университету…
Купец-старообрядец Козьма Солдатенков издавал книги Тургенева — например, первое издание романа «Отцы и дети», стихи Фета, Полонского, Некрасова… Цена книг начиналась от 20 копеек, и даже бедные студенты считали ее приемлемой…
Впрочем, нет смысла перечислять вскользь, по случайной выборке деяния Бахрушиных, Ляминых, Павловых, Зиминых, Сорокоумовских, Красильщиковых, Ушаковых и многих других. Если интересно — сходите посмотреть сами. Потомки российских купеческих родов создали и постоянно дополняют экспозицию. Цель — доказать и показать молодежи: у дореволюционного купечества был свой кодекс чести. И характерно, что посещение выставки включено в учебные программы московских школьников — москвоведение и основы экономики. Предполагается, что в число основ настоящей экономики входят и некие гражданские, нравственные принципы. Какие?
Ответ — в лицах ТЕХ людей. Как ни смотри на черно-белые фото в модных тогда овалах, а разглядеть постыдное, лукавое, срамное никак нельзя. У мужчин нет наглого самодовольства, у женщин — стервозного кокетства и пустоты в глазах. На всех снимках явственно читается внутреннее достоинство персонажей, ум, образованность… Может быть, фотографы тогда были искуснее, умели настроить клиента на серьезный лад, отвлекая от суеты и мимолетных эмоций. Может, где-то и ретушь применяли… Не знаю… Но факт налицо: физиогномика у нас — другая, более приземленная. И невозможно представить себе, как Рябушинский или Третьяков могли бы выступить в роли светского героя Тимати, который вначале спаривается с Собчак, а потом выкладывает домашнее порно в интернете. Для пущего, так сказать, пиару и вящей славы.
Но верно и то, что персонажи современного гламура никакими благотворителями быть не могут.
Во-первых, философия законченных эгоцентриков не позволяет. Любое сочувствие согражданам разрушает целостность мировосприятия. Зачем плодить негатив, если надо всё сразу, здесь и только себе? Во-вторых, денег жалко. Система непрерывно возрастающего потребления продуцирует желания, опережающие возможности. Купил вместо «мерседеса» «бентли» — хочется самолет, потом яхту метров сто длиной, затем дворцы по 150 комнат… Остановился, сделал паузу — и уже никакой сникерс не поможет доказать, что ты именно на вершине успеха, а не где-то сбоку припеку. В-третьих, гламурное сознание легко подменяет смыслы слов и поступков на удобные и привычные. О чем, кстати, могла бы рассказать специалист — семиолог Екатерина Сальникова, потому что составной частью ее науки является прагматика, или изучение связи знаков с «адресатом», проблемы интерпретации слов теми, кто их использует. А здесь у понятия «благотворительность» в современном российском употреблении большие сложности.
Вот, скажем, «корпоративная благотворительность». В бюджетах фирм и организаций идет она в разделе «PR и реклама». С одной стороны, если банк Х кормит за свой счет жирафа в зоопарке, то это кредитное учреждение следует считать большим меценатом. С другой стороны, для банка сам жираф — рекламный носитель. И его эффективность просчитывается по количеству цитат в прессе. То же и с больными детьми, инвалидами, стариками, социально значимыми акциями вроде участия в Дне города, всенародном субботнике.
Или взять «политическую благотворительность». Раздача водки и продуктовых наборов пенсионерам до выборов — проявление душевной щедрости кандидата. После выборов — «подкуп избирателей»…
По обычной логике, когда в стране всё нормально, благотворительность угасает. И резко идет вверх во время кризисов. У нас же — прямо наоборот. По данным на начало марта, в России насчитывается 35 млн регулярно недоедающих, 5 млн бездомных, в том числе 1 млн детей, 3 млн наркоманов, 2,5 млн онкологических больных и полмиллиона детей-инвалидов. «Эти дикие цифры и самая мысль об огромном море страдания, незримо накрывающем страну, не трогают сердца обеспеченного меньшинства», — прокомментировал ситуацию спикер Совета Федерации Сергей Миронов.
Более того, не только сердца не трогает, но и сокращает масштабы реальной благотворительности. Ведь рекламные расходы корпораций в пору кризиса «оптимизируются» в первую очередь, а владельцы и топ-менеджеры больших компаний не привыкли тратить свои кровные. В этом и есть их сущностное различие с купцами столетней давности: те отдавали свои личные деньги! Эти, правда, тоже могут — и иногда хотят, особенно перед телекамерами. Плюшевый мишка умирающему ребенку, бесплатный номер поп-звезды на каком-нибудь пафосном мероприятии…
Разумеется, и среди богатых людей в России есть настоящие жертвователи. Как правило, анонимные, инкогнито, сторонящиеся любого упоминания о себе. Одни верят в евангельский принцип — никогда не требовать добра за добро. Другие просто стесняются быть в одном ряду с теми, кто девальвировал само понятие, духовный смысл «благого дела».
Сотрудники фонда «Подари жизнь», помогающие детям с лейкемией, отмечают, что в кризис самые обычные люди становятся более отзывчивыми. Оказывается, спрос на благотворительные банковские карты уже в конце января превысил ожидаемый на весь 2009 год чуть ли не вдвое: вместо ожидавшихся 30—40 тыс. заявок оказалось 60 тысяч, а общая сумма пожертвований не уменьшилась за счет взносов частных лиц: такие поступления возросли с минувшей осени на 20% и сейчас составляют 70% всех сборов. Как работает карта? Очень просто. Если вы приобрели в Сбербанке карту Visa «Подари жизнь» и расплачиваетесь ей в магазинах, то в конце каждого месяца в фонд будет поступать 0,3% от стоимости ваших покупок.
Если движение разрастется с десятков тысяч людей до миллионов, то потомки спасенных сегодня детей могут и памятник поставить, и музей открыть в честь их коллективного добродетеля.
В конце концов жертвование — это не привилегия сверхбогатых. И даже не обязанность их. Пусть себе веселятся и живут как могут. Или идут на те четыре буквы, куда посылают нас с вами.